Учредители Премии Кандинского стремились взломать «междусобойчик» в сфере российского современного искусства и достичь максимальной объективности. Особенно это касалось главной номинации - «художник года». Обратились ко всей стране - любой гражданин РФ мог прислать работы на конкурс. В жюри Премии были приглашены 6 уважаемых экспертов – искусствоведов, музейщиков и кураторов из США, Франции, Германии и России. Они весьма детально ознакомились с сотнями произведений. Но результаты их отбора в точности совпали с уже существующими иерархиями в нашем арт-мире. Сюрприза не случилось. Жюри не обнаружило неведомого русского гения. И слава богу! Ведь это значит, что установившиеся у нас в стране оценки российских художников совпали, наконец, с точками зрения западных специалистов. На финишном забеге для получения главного приза оказались маститые художники, многократно бывшие уже героями разных других конкурсов и отборов. Достаточно сказать, что, произведения Ю.Альберта, группы АЕС+Ф и А.Осмоловского размещены в постоянной экспозиции искусства ХХ века Третьяковской галереи. Но подтвердив чужой выбор в формате «шорт-листа», жюри за два часа до церемонии вручения премии оказалось в ужасно дискомфортном положении. Ибо из трех кандидатов требовалось определить лучшего. Однако сделать это, соблюдая принцип высшей объективности, никак не представлялось возможным. Ведь все трое кандидатов – выдающиеся мастера и у всех трех – превосходные работы. Выбор стал возможен лишь через обнаружение и утверждение своей субъективности, то есть декларации некоей очевидной тенденциозности жюри а, стало быть, и самой Премии Кандинского. Господа кураторы думали, что будут отстраненно-вежливо судить о других. А столкнулись с необходимость сделать непростой выбор в самих себе и обосновать его в жестком обмене мнениями с коллегами. В сущности, вопрос заключался в том, какую традицию современной изобразительной и пластической культуры готовы поддерживать и премировать ведущие искусствоведы. Мейн-стрим или протестное искусство; Модные сюжеты в стильной оболочке или умствования художника-интеллектуала. Все члены жюри Премии Кандинского давным-давно пережили юношескую любовь к аккуратным, взвешенным и продуманным высказываниям концептуального «андерграунда». Все давным-давно преодолели обязательную в некоммерческом сегменте арт-мира брезгливость по отношению к профессионально поставленным художественным зрелищам. Сегодня господам экспертам, скорее всего, нравится и концептуализм, и формализм, и мейн-стрим. Они склонны щеголять безбрежной толерантностью к самым разным, очень экзотическим проявлениям творческого гения. Возможно также, что в нынешней ситуации оживления публичного искусства, когда к ведущим художникам наперебой обращаются банки, муниципалитеты, продюсеры и менеджеры массовой культуры, противопоставление интеллектуального и стильного утратило актуальность, надоело, стало не очень уместным. Как-то вовсе забылось. И постепенно вытеснилось регрессивным, бытовым представлением, согласно которому искусство – это со вкусом сделанная вещь, оформляющая неожиданным, подкупающим и эффектным образом наше общее (усреднено общечеловеческое) знание о мире. Что оно – выразительный декор банального, иногда даже соглашательского, конформистского взгляда. А если так, то никакого содержательного, теоретического наполнения понятие «современное искусство» более не содержит. Это просто всё талантливое, что сегодня делается в глобализированном мире, от павильонов Мосфильма до вигвамов туарегов, проходя через подвалы нон-конформистов и прижизненные мастерские-музеи монстров академизма. Но Премия Кандинского требовала не толерантности, а однозначного решения. И в этот момент истины, на острие дискуссии о победителе, члены жюри (а многие из них прошли революцию 1968 года) вспомнили, вытащили из глубины профессиональной памяти, другое, изначально определившее их личную карьеру, понимание искусства. Какое? Очень скучное при повторе, заезженное до дыр, но вовсе не потерявшее своей свежести и сложности для новых поколений художников. Что искусство – это критический анализ языков и образов, которыми оперирует современная цивилизация; анализ не самодостаточно-кабинетный, но социально ангажированный, открывающий индивидууму механизмы манипулирования его сознанием и предлагающий альтернативные, радикальные формы политического высказывания. А значит – победил Осмоловский.