«Пересмешник как тип авангардного художника 1990-х» — подзаголовок выставки, задуманной русскими и французскими кураторами еще три года назад и открывшейся в ЦДХ на этой неделе.

В центре ее — новый образ творца: то, как выглядит он в конце века, когда запретных зон в искусстве уже не осталось и все средства и все темы оказываются уже много раз использованными. «Чем заниматься дальше?» — спрашивает себя художник, но что-то не очень видно, что он стремится немедленно задуматься над сложной проблемой. В ожидании второго дыхания художник расслабляется в размышлениях о себе самом. Что он сегодня такое в глазах среднего буржуа? Того самого буржуа, который еще не так давно был излюбленным объектом художнической насмешки, потому что не мог переварить буйных красок Ван Гога и искривлений реальности у Дали, а сейчас за честь почитает иметь хотя бы репродукцию, если не гравюру их работ. Но, приняв очевидное в прошлом, буржуа — по убеждению арт-элиты — по-прежнему не способен оценить настоящее. И тогда единственно точным ходом для подкалывания уже было всем пресытившегося зрителя оказывается фигура самого творца, прикидывающегося ныне идиотом.

Само слово «идиот» в некоторых языках воспринимается не только в медицински-уничижительном смысле — как в русском. Во французском языке есть другое значение — «уникальный, единичный, обособленный, уединенный». Именно это значение слова пытались актуализировать кураторы выставки. Образ демиурга, глашатая новых ценностей и истин, — образ, выписанный еще романтиками почти два столетия назад, — сменяется в наши дни образами заговорщика-террориста, хулигана и пьяницы; колдуна-мистификатора, чернокнижника и лжеученого; членовредителя, извращенца и жулика; инженера Кулибина, одержимого изобретательством и еще полдюжиной других масок.

По их именам названы и разделы «Безумного двойника», где соседствуют отечественные и зарубежные авторы.

От Олега Кулика до Вадима Захарова, от Дмитрия Гутова до Константина Звездочетова — круг этих московско-петербургских имен более-менее прогнозируем изначально (к тому же многие работы уже выставлялись в этих же залах). Хотя и здесь есть приятные открытия вроде новосибирцев ПП и КК.

Но куда больше открытий готовит публике иностранный раздел, полный массы незнакомых России, но известных на Западе имен. Подавляющее большинство здесь, конечно же, французы, но есть и работы швейцарцев, и американцев, и бельгийцев — в том числе таких мировых звезд, как Джеф Кунс, Брюс Науман и Панамаренко, пародирующих основные течения послевоенного времени — от поп-арта до концептуализма и минимализма.

Появление столь известных авторов на берегах Москвы-реки превращает залы ЦДХ в нормальный европейский музей, словно речь идет о парижском фонде Картье (где Панамаренко как раз показывал осенью свои работы) или венском Кунстхалле (где Мартин Киппенбергер представлен сейчас на Get together едва ли не теми же самым плакатами). Именно к этому и стремится нынешнее руководство ЦДХ, вынужденного лавировать между подозрительного вида коммерцией и интересными проектами.

Приятно, что нынешняя выставка не ограничится лишь столичным фестивалем «Культурные герои XXI века», но будет затем показана в Нижнем Новгороде (январь — февраль, к этому же времени поспеет и каталог), Самаре (март — апрель) и Екатеринбурге (май). На лето же «Безумный двойник» отправится во французский замок Уарон, превращенный ныне в выставочный комплекс и обладающий собственной коллекцией современного искусства.

Неприятно, что столь интересный проект хоть и поддержан государством — но французским, в лице AFAA, а также Ассоциацией европейских художественных обменов «Аполлония». Наш Минкульт самоустранился, переложив все финансовые хлопоты на плечи Сороса, а организационную сторону — на полумифическое Общество коллекционеров современного искусства (полумифическое, поскольку функционеры у этого общества есть — Андрей Ерофеев и Иосиф Бакштейн, а членов нет).

Похоже, что к Минкульту в значительной степени обращены и высказывания «идиотов-художников», сводимые к фразе: «Люди, будьте бдительны! Вы выглядите нормальными».