Комментарии Антона Николаева, участника событий:

Как и положено всем любителям радикального уличного перформанса, мы с Викой потопали 6 июня к зданию Таганского суда. Там было второе слушание по делу Ерофеева. Менты видно прифигели от того, что произошло на прошлом заседании, поэтому выставили двойной кордон еще на подступах к зданию суда. Всех при входе обыскивали. Болтавшийся у гастронома Олег Васильев ака Свинтусоид сказал, что милиция уже приняла какого-то Чапая за листовки, которые он хотел разбросать. Я подумал, «что за бред?».

У меня на груди была майка, которую мне дал Кеша Нилин. Ну такая, типа как в коммуналках алкаши ходят, и надпись еще поперек груди: "Вызываю ненависть". Меня она приколола. Чего бы не надеть?

Омоновец из оцепления каким-то образом углядел ее под курткой и повелел снять. Я не стал упираться, благо в зал суда попасть хотелось. Я уже начал снимать, но тут подошел офицер и распорядился, указывая на меня: "этого в ОВД отвезти". Мне даже стало интересно. В ОВД так в ОВД. В суде я был, а там еще не был. Не стал противиться злу насилием. Вика прошла бочком со своим блокнотиком и оказалась за кордоном.
Короче, пока омоновцы отдуплялись, в какую машину меня посадить (даже пересаживали меня то из газели в легковушку, то из легковушки в газель), я по всему двору перед зданием суда раз пять успел пройти – непосредственно перед входом был второй кордон, едва ли не более мощный чем первый.

Непонятно как прошедший через первый кордон Кеша Нилин бегал по двору и не знал, кого бы еще нарядить. Вика рассказала, что у него отняли майки. Художник сопротивлялся, не отдавал. Потом его тоже замели.

Мне наконец нашли подходящую машину и отвезли в ОВД «Таганское». Вели себя предупредительно вежливо. Отвели в дастилоскопический кабинет, занесли в базу экстремистов, сняли отпечатки, зафоткали с трех позиций. Я чувствовал себя Ильей Трушевским дающим интервью «Космополитену». Телефон не отбирали. Мне звонил какой-то адвокат и объяснил, что я могу их слать на три буквы, и ждать его приезда. Я сказал адвокату, что мне здесь нравится и я вообще не хочу отсюда уходить. Адвокат удивилась, но настаивать не стала.

Самый прикол был с экспертизой почерка. Просили отвечать на вопросы и писать на какой-то бумажке. Мне удалось эту бумажку утащить с собой.

Потом они пробили меня по базе экстремистов и оказалось, что я уже в этой базе есть из-за своего публичного вступления в организацию "Не Бойся Правды". Потом пришел какой-то молодой опер и начал вести какие-то полуфилософские разговоры с намеками о 282 статье (как раз экстремизм). Я постарался отнестись к этому совсем по-философски. Сказал: «282 так 282». Молодой куда-то ушел. Потом пришел интеллигентного вида дядька постарше и отвел в отдельный кабинет. Он поинтересовался, не болит ли у меня спина. Очевидно, он намекал на нашу акцию на прошлом суде, когда Фашист истязал розгами Фемиду. Я был Фемидой. Я честно признался, что пару дней болела, а ща вроде не болит.

Потом спросил как я отношусь к группе "Хуй в Очко", я сказал, что так себе. А может это "Война"? - вежливо уточнил дяденька. Может и "Война" - но я никого закладывать не буду, ответил я.

Дядька, к моей радости, слил тему. Возникла пауза. Тут мне, по законам жанра, нужно было кого-то заложить и я начал закладывать беднягу Кассина. Потом написал и подписал объяснительную, в которой написал все, что знаю о связях Кассина с РНЕ. Меня отпустили домой, ничего плохого не сделав. Дактилоскопистка даже соком угостила, когда я сказал, что шаурмы объелся и пить хочу.

Пока меня «мучили в гестаповских застенках», в Таганском суде происходили не менее интересные события. Виктория зарисовывала отдельные эпизоды:

Это Владимир Сергеев, он, вроде, тоже из «Народного собора» и проходит по делу свидетелем. У него случилось горе. Вскоре после посещения выставки «Запретное искусство», его жена Анна покончила с собой. Он не скрывает этого обстоятельства, охотно рассказывает об этом журналистам.

Однако, когда он остается наедине с художниками пришедшими поддержать Ерофеева, сразу же начинает говорить о другой Анне, Анне Михальчук, которая трагически погибла после того как ее осудили по аналогичному делу «Осторожно, религия». Сергеев ходит по двору и коридорам и на разные лады нашептывает, поддерживающих Ерофеева может постигнуть участь Михальчук.

Главная активистка «заерофеевского» движения художница Лена Хейдис в джемпере с надписью. «Русофоб. Возбуждаю» на спине, внимательно выслушивала некоего господина средних лет, который пытался объяснить, как ему плохо из-за Лениных рисунков. Лена вежливо пыталась выспросить почему. Человек назвался кандидатом наук.

Приставы почему-то выгнали всех из коридоров суда (в самом зале места не хватило), оставив в здании несколько людей выглядевших как «представители православной общественности». Похожи на героев ненаписанного романа Достоевского.

На этот раз единственным художником, которому удалось осуществить перформанс оказался лауреат последних премий «Инновация» и «Соратники». Типа дает интервью о происходящем, говорит что ему плохо от того, что происходит и его начинает реально тошнить. «Православные» кричат: «Это перформанс! Это провокация!». Миллиоционеры же наоборот участливо предлагают вызвать скорую помощь и таблетки. Кому интересно, можно посмотреть документацию акции по ссылке (http://www.youtube.com/watch?v=Tn0EjBaQ8js&feature=player_embedded)

В зале суда тем временем шло заседание. Ерофеев и Самодуров категорически не признавали свою вину и заявили, что им вообще не понятно в чем их обвиняют.

Вика зарисовала еще несколько активистов «Народного собора», которые гуляли во дворе суда и вели душеспасительные беседы.

Так закончился второй день фестиваля радикального перформанса «Таганское правосудие».

http://www.artinfo.ru/ru/news/main/Z_K-13.htm