Идея нехитра. Собственно, данное шествие, парад-алле , презентация должна в прямой эксплицитной, откровенной форме соположения представить зрителю обояние и двусмысленность властных дискурсов и мифов. Это касается как доминирующих ныне культуры и мифа высокой моды, так и доминировавшего совсем недавно в буквальном, государственно-политическом оформлении, и сохранившем до сих пор еще следы своего влияния и обояния дискурса тоталитаризма. Как бы явлены униформы двух, претендующих на власть доминирующих мифов.

Внешне все происходит привычно и даже обыденно. На подиуме при ярком обнажающем свете в прекрасной и величавой последовательности, облаченные в недосягаемые (желательно, недосягаемые) образцы высокой моды, являются блестящие, грациозные и почти бескачественные антропоморфные существа женского гендера (пола). Ясно дело, что в наше время блестящего и победоносного шествия моды по миру с ее кутурье, ставшими поп-героями, с гигантскими денежными вливаниями, когда рынок есть зона власти, с ее неодолимым влиянием на мир искусства и зачастую прямой узурпацией его прав и способов существования, наше дефиле являет шествие власти с ее обольщением и жесткостью.

Сопровождаемы же неземные обитатели высокой моды некими существами мужского пола разного возраста, некондиционных разнообразных размеров и весьма и весьма невнятной осанки. Обряжены они же в столь знакомую не только нам, но и всему образованному свету, а нам так и особенно по незабываемым Двенадцати мгновения давно ушедшей весны, мощные, но и в то же время изящные мундиры офицеров гестапо. Не надо объяснять, что они являют, представительствуют собой великий и ужасный властный миф недавнего прошлого, представленный в художественных образцах позднейшего эстетизирующего сознания в неком странном ореоле почти балетного изящества и великосветского интеллектуализма.

Желательно, чтобы моделями, обряженными в черные мундиры с соответствующими акссесуарами, были участники московского художественного авангарда, в работах которых мотивы как самого тоталитарного мифа, так и конкретно нацистско-штирлицевского, играли столь значительную роль.

Костюмы на мужских существах предельно и сознательно несуразны – то-есть, они то чрезвычайно велики и мешковаты, то малы, коротки и смешноваты. Это способствует обще-гумманистическим и вообще деконструирующим тенденциям дескридитации тоталитарно-государственного мифа и переведение его на язык психоаналитических слежений коллективных и персональных комплексов и травм. В соположение же всего этого с блестящими представителями современной моды, подобный подход обнажает тоталитарные претензии и этого райского образа, бросая иронический, разоблачающий отблеск на подобные амбиции любого рода.

Музыка желательно должна звучать из репродукторов и быть всемирно-известными отрывками из пленительного Лебединого озера незабвенного Петра Ильича Чайковского, что вполне понятно и сообтветствует общей тенденции обнажения всеобемлюще-властных претензий как советского мифа, так и мифа высокой культуры.

Вот и все.

А вообще-то, действо должно выглядеть ярко, весело, громко, заразительно, смешно, привлекательно, блестяще, поучительно, познавательно и ненавязчиво, а все эти рассуждения должны остаться для нас как подоснова и смысл для могущих и желающих докапываться до каких-то глубинных смыслов и иносказаний.