Это логичное завершение операции, суть которой – сопротивление модернизации, которую я и мой отдел внесли в Третьяковскую галерею. Мы не просто пришли в советский официозный музей с коллекцией нонконформистского искусства, мы пришли с другими взглядами на искусство и с другими взглядами на то, как искусство должно взаимодействовать с публикой, то есть с идеей, что музей – это место встреч, дискуссий и обсуждений.

Мы устраивали клубы современного искусства, где встречались художники и зрители, проводили лекции о новейшем западном и российском искусстве, организовывали мастер-классы новейшего искусства для молодежи и детей. Мы организовали целый ряд модернизационных программ, которые должны были постепенно превратить Новую Третьяковку на Крымском валу в музей современного искусства, подкрепляя это постоянной экспозицией новейшего искусства.

Нашу модернизационную программу Третьяковка не смогла проглотить, подавилась, ее стошнило, и нам стали запрещать одно за другим. Мне запретили организовывать выставки, потом запретили клубы, потом запретили лекции. В итоге меня уволили подлым ударом в спину в тот момент, когда у меня идет процесс по поводу выставки "Запретное искусство".

В этом проявляется логика консервативного и реакционного крыла нашего сообщества, которое не желает модернизации. Директор Третьяковской галереи Валентин Родионов – не искусствовед, но и не менеджер. Он и денег не умеет собирать, и искусства не знает. Он абсолютный "свадебный генерал", а начальственные функции отсылают его к советским репрессивным методам. Родионов – бывший советский управленец, который находится в Третьяковской галерее как бы на пенсии после того, как поработал заместителем министра культуры по строительству. Его реакция – это его инстинкты.

К сожалению, люди, которых мы вовремя не судили, теперь уничтожают нас по одному.