Проект реконструкции и строительства зданий ГЦСИ

- Спохватились, ёпть,! Нужно было как минимум лет двадцать назад такой музей открывать. Тогда и альтруисты были, готовые жизнь положить на реализацию этой идеи, и щедрые дарители-коллекционеры.  Художники наши и зарубежные запросто жертвовали свои произведения.  А Запад, в те времена еще союзник и друг, с готовностью кидался помогать. Вспомните, с какой легкостью Питер получил тогда музей Людвига. Сегодня ничего подобного нет. Более того, сама тема нового музея, замусоленная в дискуссиях и изрядно надоевшая,  протухла. Все чаще говорится о бесполезности такого музея в эпоху, когда основной территорией искусства стали Интернет, мобильные средства связи, а также улицы, заборы и дискотеки.

Но дело даже не только  в этом. Конфигурация художественной жизни России не предполагает наличия такого музея. На заре авангарда музей современного искусства (или что-то подобное по смыслу и функциям) у нас существовал, а потом был закрыт. Навсегда. В его отсутствии выросло специфическое по жанрово-видовым характеристикам "немузейное" искусство, которое не полемизирует с музейными правилами, подходами и условностями, а вообще их не признает. Вернее сказать, не знает. Как, например, в музейных условиях сохранять и экспонировать изгаженные молью пальто Ирины Наховой, вонючие тряпки с биологическими отходами Германа Виноградова, агрессивных микробов, жадно поедающих все вокруг себя в объектах Сергея Африки? Эти художники ни секунды не думали о музейной судьбе их творений, А инсталляции с огнем и водой у Тарасова, с жидкой чавкающей грязью у Гутова, с вытекающей нефтью и электрическими разрядами у Трушевского? Вся эта гадость не то, чтобы музейных полок -  мусорного бака не заслуживает. Она опасна для жизни. И вредна в плане морального воспитания. Примерно так считают практически все наши музейщики. Перед лицом этого безумного художественного материала они маниакально продолжают классифицировать и собирать искусство согласно рутинной академической триаде живопись-скульптура-графика. В то время, как  многие наши ученые искусствоведы еще замыкают современное искусство на пуантилизме и ташизме. Вот этих-то специалистов и захотели облагодетельствовать Авдеев и его заместитель Павел Хорошилов, заявивший в качестве первого расширения темы, что министерство немедленно готово закупать творения братьев Джейка и Диноса Чепменов и Дэмьена Херста.

Первая мысль - "Авдеев и Хорошилов не ведают, о чем говорят". - не может быть принята во внимание, ибо министерские люди не бросают слов на ветер. Они готовятся к выступлениям и изучают материалы. Следовательно, руководители нашей культуры ознакомились с разрезанными коровами  и акулами, а также с голыми мутантами и педофилическими монстрами английских провокаторов-авангардистов. Но если так и мы имеем дело не со случайной оговоркой, а с обдуманным решением, то надо признать, что господин Авдеев  принял исключительное по важности решение  - не много, не мало - о корректировке общеидеологического курса российского официоза, направленного сегодня на строительство консервативной утопии под названием "Святая Русь".

Правда, и в фундаменталистских государствах, например, в Иране, существуют музеи современного искусства. С коллекциями западного авангарда, с Дюшаном и Уорхолом. Они достались айятолам от прежнего шахского режима . Их терпят. Скрепя зубы. Но уж никак не пополняют творениями  братьев Чепменов. А мы в России от прежних времен почти ничего не унаследовали кроме пропитавшего все поры общества стереотипа неприязни к современному творчеству. Кроме веры, что, возникает у нас это творчество  как жалкая копия заграничного авангарда и, уже коли Россия - не Запад, то без современного искусства наше общество спокойно обойдется. Здоровее будем. Вспомните тезис  о том, что "антимодернизм" есть настоящая идентичность нашего искусства ХХ века. Эту теорию разделяют светлые головы сегодняшней российской критической мысли.  О нынешней идеологической конъюнктуре в России можно судить не только по кострам  "хоругвеносцев", сжигающих напротив храма Христа Спасителя под заунывное мычание  псалмов книги светских авторов, и не только по искам в прокуратуру ультраправого  национал-патриотического "Народного собора", чьи активисты требуют введения церковной цензуры на театральные постановки и выставки. Вот, к примеру, официальное нау-хау в области культурной политики. Новоназначенный директор Третьяковской галереи Ирина Лебедева в одном из первых интервью заявила, что собирается отныне консультироваться со священнослужителями по составу будущих выставок современного искусства.

- "Скажите, святой отец, насколько богоугодна инсталляции Дмитрия Цветкова для выставки "Не игрушки". Художник русский, крещенный,  вот, извольте, справочка, но в произведении представлены американские куколки Барби и Кен? 

- Боже упаси вас, матушка,  этой срам  показывать православным! Пусть срочно меняет на матрешки".

Вполне возможно, что при Третьяковской галерее вскоре будет открыта первая православная консультация по вопросам допуска произведений искусства к  публичному показу. И вдруг на этом богоугодном фоне патрон Лебедевой Павел Хорошилов объявляет о покупке Чепменов!

Внешняя не логичность и предельная антиконъюнктурность этого заявления направила мысль оппонентов в русло поисков корыстных оснований и мотивов министерского решения. Некоторые критики предположили возможный сговор чиновников с галеристами Владимиром Овчаренко и Гари Татинцяном, которые присутствовали на презентации проекта и которые, конечно же, изъявили желание стать посредниками в закупках. Все может быть.  Но какими бы корыстными целями не фундировалось это новое окно в цивилизованный мир, главное, что заявлено желание его прорубить. Де факто и между строк господа Авдеев и Хорошилов дали нам понять, что они  полагают ситуацию, сложившуюся в России  с искусством и художественным развитием общества, нетерпимой, невозможной, требующей прорыва и изменений. И не в сторону нахождения отдельного от всех пути "духовного взлета", а в сторону интеграции с соседями и партнерами.

Вот уже, действительно, уместно сказать "Слава богу!".

В то же время, в проект нового музея сразу были внесены уточнения, ограничивающие уровень его официального положения. Музей будет построен и, может  быть, даже весьма просторный. Но где? Не напротив Кремля на пустыре Болотной площади, не на площадке снесенной гостиницы "Россия", не на территории закрытой фабрики "Красный Октябрь", наконец, не рядом с ЦДХ-ГТГ, что было бы очень логично, а за конюшнями и складами Московского зоопарка в крохотном проулке, который не каждый москвич найдет. Я бы сказал, что при всех прочих вводных это чисто идеологическое решение. Поставить подальше от центра, так, чтобы из Кремля и с главных магистралей столицы не было бы видно. В Козьем болоте. Всем, в том числе и г-ну Авдееву, понятно, что на Зоологическую улицу никогда (хотя бы по соображениям безопасности) не въедут кортежи Медведева, Путина, Обамы или Саркози. То есть новый музей, наш российский "Центр Помпиду", как называли его на презентации будущие владельцы-руководители ГЦСИ,  никогда не будет носить имя Президента, не получит его эгиду по той простой причине, что Президент его никогда не посетит. И мэр Москвы - тоже не посетит. И все прочие высшие руководители, которые в своих странах привыкли выдвигать на первый план и популяризировать свое современное искусство, тоже не смогут до него добраться. Но, бог с ними, с начальниками. На Зоологической улице невозможно запарковать ни один туристский автобус. Нет места. А, собственно, зачем туристам смотреть Чепменов? Пусть идут в Кремль, в Третьяковку. 

Итак, для кого, для чего и почему тогда создается этот музей?

Думаю, для очистки профессиональной совести и избавления от комплексов культурной неполноценности, то есть для лечения тех болезней, которыми ныне в нашей стране болеют очень немногие люди. Эти проблемы переживают, прежде всего, представители того поколения, которое в полную меру испытало на себе идеологический пресс советского режима, которое пережило связанное с ним  унижения и лишения и было по-настоящему счастливо от него избавиться. Музей современного искусства входит в ассортимент тех вещей и институций, которых господа Авдеев и Хорошилов были насильственно лишены, которых они, как представители советского эстеблишмента, быть может, даже были вынуждены осуждать и не посещать. А в тайне интересоваться и полагать необходимыми и полезными. И вот теперь, вопреки общей идейной тенденции последних лет, эти руководящие работники, исправленные и взращенные  веяниями Перестройки, получившие, наконец, ключевые властные полномочия в своей области, позволяют себе роскошь объявить создание музея современного искусства как запоздалую реализацию своих внутренних, личных желаний. Во всяком случае, огромная им за это благодарность. А что в действительности получится из этой затеи, зависит уже не от Авдеева и Хорошилова, а, в первую очередь, от нас с вами.