В рамках бьеннале со скандалом открылись выставки российского и китайского соц-арта – рядом с комментариями к СССР потерянно бродили голодные духи.

В ГТГ на Крымском Валу открылись две выставки из самых важных в программе Московской бьеннале – «Соц-арт. Политическое искусство в России» и «Соц-арт. Политическое искусство в Китае». Термин «соц-арт» в 1972 году придумали московские художники Виталий Комар и Александр Меламид, давно живущие в Америке, одни из немногих выходцев из России, кто на самом деле получил мировую известность на поле современного искусства. Со временем смысл соц-арта становился все туманнее. В эпоху развитого социализма Комар и Меламид имели в виду, видимо, аналогию с американско-британским поп-артом. Там, в обществе материального потребления, художники работали, иронизируя, с кока-колой, Мэрилин Монро и консервированным супом. В СССР в условиях тотального материального дефицита и избыточности идеологии художникам не оставалось ничего, кроме как трансвестировать наши аналогии материальных брендов, то есть слоганы вроде «Ленин и сейчас живее всех живых», «Учение Ленина верно потому, что оно вечно» и «Мы идем к победе коммунизма».

Что-то похожее на соц-арт имелось в других странах с тоталитарным прошлым – в бывшем соцлагере, в Италии, Испании и Германии, в Латинской Америке. Но и в США, Франции и Соединенном Королевстве, даже в Исландии появлялось искусство, обостренно реагировавшее на политические вызовы.

А как не реагировать? Аристотель сказал, что человек – это zoon politikon, соответственно, художник, принадлежа к биологическому роду общественных животных, не может не быть политичным. Тем не менее именно в брежневском СССР, где идеология одряхлела настолько, что ее все уважали, как немощную бабушку, но сумеречному бормотанию ее не верили, и мог появиться соц-арт.

Русскую выставку в Третьяковке надо посмотреть потому, что там хитовые работы классиков этого движения – Комара и Меламида, Леонида Сокова, Александра Косолапова, Бориса Орлова, Ростислава Лебедева и группы «Гнездо». Но этим экспозиция отнюдь не исчерпывается. Куратор выставки и заведующий отделом новейших течений ГТГ Андрей Ерофеев решил показать, что соц-арт – это, вообще-то, наше все, и выставку загрузил работами, имеющими к соц-арту сомнительное отношение. Интересно, что сказал бы, будь он жив, гуру питерского «нового академизма» Тимур Новиков, поборник православной духовности и эстетического изящества, узнай он, что его изделия – это соц-арт?

А с другой стороны – куратор прав. В соответствии со Стагиритом он продемонстрировал, что все, как ни крути, политично. И вышел хорошо организованный супермаркет, где на полках в рядок стоит товар совершенно разного качества и где, как в «Перекрестке», все объединяется униформной маркировкой.

Что же касается китайского политического искусства и соц-арта, на момент открытия выставки оно было таким, каким идеологически должно быть. То есть его не было.

Не то по причине растаможки, не то почему-то еще произведения не привезли.

И была анфилада залов, выкрашенная в истошно-киноварный цвет, по которым голодными духами слонялись китайские художники, кураторы и журналисты. Конечно, стены завесят, и жалко: зачем в России высокотехнологичные комментарии насчет Мао Цзэдуна, хунвэйбинов и управляемого рынка – у нас со времен царя Гороха, Курбского и Розанова такого полным-полно. Что нам их плюшевые Будды? Ну да, китайцы продуктивны, весь мир завалили невесть чем, а здесь вот алая буддийская пустота, продуваемая конфуцианской истерикой, – то что надо.

С другой стороны, поглядеть бы, как модные китайские художники, помня танки на площади Небесного Спокойствия, по-даосски глумятся над государственными мифологиями.