К концу семидесятых годов дискурс концептуализма представлял настолько разработанное теоретическое построение, что в его перспективе воспринималось едва ли не все современное искусство. Во всяком случае, что касается стран Восточной Европы, то здесь с помощью этого понятия произошел выход к общемировой художественной проблематике. Концептуализм ассоциировался с острым ножом, которым художники обрубали щупальца спрута, под именем живописи тянущегося к ним из прошлого не только в виде служивого реализма, но и провинциального сезаннизма и даже сюрреализма.

Эта утилитарность концептуальной идеологии совершенно понятна из главного его заявления: о нецелесообразности художественного произведения как такового. Концептуальный дискурс несет в себе также и гарантию интеллектуальности, и обещание некоей принципиально новой творческой позиции для своих приверженцев.

Новизна состоит в апелляции к философии и даже утверждение, что искусство преобладает над последней - в том смысле, что знаковую систему легче изобразить, нежели описать, ведь не может текст анализировать сам себя. Здесь очень популярны параллели со структурализмом и заимствование его культурно-лингвистических моделей.

Концептуалистский дискурс, помимо того, что объявляет себя могильщиком философии, претендует и на то, чтобы стать собственной критикой - то есть занять такую мета-позицию, которая бы исключала еще более дистанцированный аналитический уровень.

Концептуализм несет герменевтический пафос глубинного, структурного понимания и на его основе классификации как искусства современного, так и классического: противопоставляя "идею" - вещи, концептуализм отодвигает от себя, вместе с тем уравнивая, произведение в любом виде, будь то историческая живопись, абстрактное полотно или ассамбляж.

Забавно, что в подобном превозношении творческого "духа", несмотря на всю декларированную философскую прогрессивность, в данном дискурсе отчетливо проглядывает спиритуалистическая подоплека. Как брюшко у ежика, концептуалистский дискурс имеет свои незащищенные "слабые" места: это его мечталельная эзотерика и дендистское эстетство, от которых он не может отказаться даже под давлением необходимости быть "сухим" и "научным".

Концептуализм не может отказаться от того, чтобы не делать произведения, и выискивает любые поводы, чтобы создать его. Однако собственные утверждения, что материальный носитель идеи - явление анахроничное и ненужное в искусстве, вынуждают концептуалистский дискурс создавать все новые и новые формы "антиобъектов", которые тем не менее можно было бы экспонировать под видом произведений. Выработанная визуальная защита "непроизведений": обилие цифр и букв, подобия реестров, таблиц и схем, должна создать и впечатление "информативности" работы, и "научный" имедж ее создателя.

Безумный Двойник пародирует этот дискурс, имея объектом своих насмешек, прежде всего, наивный концептуальный позитивизм. В кривом зеркале, которое он подставляет, отражается вся поверхностность этой эстетики, все безумие классификаций и схем - Клод Клосски «Все, кем я могу быть» (все существующие профессии) и "Все, что  я могу делать" (дотошное перечисление всех глаголов французского языка), "Все линии метро, классифицированные по номерам" (деконструированная схема парижского метро).

Однако пародия вскрывает и более глубокие пласты концептуальных амбиций, показывая, что в этом искусстве претензии значительно большие, чем у науки - на истину. Истина, скорее, здесь подгоняется под заявленную методику "исследования" (Жак Лизен "Ввести художника в рамки произведения").

Обилие измерительных приборов (Патрик ван Какенберг "Весы") демонстрирует, что интерес пародируемого персонажа гораздо шире, нежели заявленное в программе концептуализма "делать искусство об искусстве". Поистине девиантное поведение, именуемое медиками "метафизической интоксикацией" демонстрирует Юрий Лейдерман в своих инсталляциях "Горы говорят" или "Давать имена кефирным грибкам". Собственно, здесь налицо амбиции Создателя мира и вместе с ним - всех малых тварей, вплоть глубоководных - осьминогов (Эрве Парапонарис. "Осьминог и его дом").

Концептуализм мнит себя исключительным потому, что может анализировать все прочее искусство, сам будучи свободным от всякой критики, как доктор-психоаналитик. Но, как рассказывает нам желтая пресса, и в ее же манере - Безумный Двойник, именно доктора часто оказываются носителями тех недугов, от которых намереваются спасти человечество.